Между плахой и секирой - Страница 91

— А если здесь успели побывать мясники? — насторожился Эрикс.

— Тогда остались бы следы грабежа, обескровленные трупы… Нет, нам надо уходить. Если что-нибудь случится, вы сами себе этого не простите.

— Согласен, — кивнул Эрикс, убедившись, что спорить с Доктором бесполезно.

— Только постарайтесь не напугать детей. Если они спросят о причинах такой спешки, придумайте какой-нибудь благовидный повод.

Однако придумывать ничего не пришлось. До слуха Эрикса донесся жалобный вскрик жены. Бросив велосипеды и все имущество, она бежала к ним, волоча за собой детей.

— Что с тобой? Что? — Эрикс кинулся им навстречу.

— Там… Там… — Зубы ее стучали, а глаза от страха утратили осмысленное выражение. — Я видела их…

— Кого? — Эрике слегка встряхнул жену за плечи.

— Тех самых страшных людей, о которых ты рассказывал.

— Ты не ошиблась? — Сердце Эрикса заколотилось так, словно он только что одолел по крайней мере половину марафонской дистанции.

— Нет… У них на голове перья… И дубины в руках… Да вон же они, вон!

Но Эрикс уже и сам видел, что из-за яйцеобразного монумента вышли три обнаженных по пояс воина. Их могучие торсы и грубые, суровые лица, казалось, были вылеплены из красной глины. Шлемы двоих украшали плюмажи из черных перьев, а одного, самого высокого, — из белых.

Демонстративно не обращая внимания на кучку людей, застывшую в сотне метров от них, мясники рассматривали брошенные на газоне велосипеды. Неизвестно, к какому умозаключению они пришли, но тот из них, который носил белые перья, отдал какое-то распоряжение, и его соплеменники принялись энергично махать дубинами, приглашая Эрикса и его спутников подойти поближе. Убийцам уже наскучило в поте лица гоняться за жертвами, и тем милостиво позволялось самим подставить голову под разящий удар каменной дубины.

В третий и, видимо, в последний раз судьба целилась Эриксу прямо в висок.

Дети, которым передались страх и отчаяние взрослых, заплакали. Их мать, похоже, уже смирившаяся с жестокой судьбой, закрыла лицо руками. Единственным человеком в мире, способным защитить их сейчас, был Эрикс, и он осознал это с той беспощадной губительной ясностью, которая посещает людей (и то не всех, а самых лучших) только в самые отчаянные минуты всеобщего бедствия.

— До этого… дромоса… далеко? — спросил он, тщательно выговаривая каждое слово.

— Нет, — сипло ответил Доктор. — С полкилометра.

— Минуты две-три, если бежать изо всех сил… Значит, вам придется бежать изо всех сил… Детей возьмете на руки… на три минуты я этих людоедов задержу.

— Вы хоть понимаете, куда посылаете нас? — Голос Доктора сорвался.

— Понимаю. Разве не вы говорили, что дикари вначале насилуют женщин и детей, а потом добывают из них кровь… Я не хочу, чтобы моих детей насиловали. Если им суждено умереть, пусть лучше они умрут в пламени звезды, чем в лапах этих чудовищ. Вам все ясно?

— Все… — пробормотал Доктор. — Может быть, останусь я? Впрочем, нет… вы не найдете входа в дромос.

— Вот и договорились. — Эрикс вытащил из кармана куртки баллончик с инсектицидом. — Отдайте мне свой. В другой вселенной и комары, наверное, другие… Скажите, только честно, шанс выйти из дромоса живыми у вас есть?

— Есть, конечно… Но сейчас его невозможно определить. Смотрите, эти гориллы снова машут нам.

— Тогда вам пора…

— Я вот что подумал… — замялся Доктор, — если вы сумеете задержать мясников на три минуты, мы лучше спрячемся где-нибудь.

— Нет. Они вас найдут. Это прирожденные охотники за людьми. Бегите, пока они не пришли в ярость. Но сначала пообещайте, что никогда не оставите моих детей в беде.

— Никогда. — Доктор глянул прямо в глаза Эриксу. — Я хочу признаться вам… Теперь уже можно. В молодости я подавал большие надежды… Во всем… Считался образцовым экземпляром… И, конечно, сдавал семя. Процедура искусственного оплодотворения окутана тайной, но я сумел узнать некоторые имена… Исключительно из любопытства… Большинство моих детей уже взрослые… За исключением его, — он погладил по голове плачущего мальчика. — Конечно, это ваш сын… Но и я не пожалею для него своей жизни.

— Тогда я спокоен. Удачи вам.

Прощаться было некогда, белоперый уже за что-то гневно выговаривал своим подручным, и Эрикс, сунув сына в руки жене, подтолкнул ее в спину. Этого оказалось вполне достаточно — дальше ее погнал инстинкт жертвы, спасающейся от хищника. Бежала она даже быстрее, чем Доктор, которому досталась более тяжелая ноша — девочка.

Мясники, узрев вдруг, что большая часть их добычи (и причем — самая лакомая) пустилась наутек, тоже сорвались с места. Впрочем, белоперый, абсолютно уверенный в успешном исходе погони, через несколько шагов остановился и в дальнейшем помогал преследователям только зычными криками.

Эрикса мясники в расчет пока как бы не принимали и весьма удивились, когда он, держа руки за спиной, преградил им дорогу. Впрочем, это было не человеческое удивление, чувство в общем-то доброе, а злобное изумление волков, наперерез которым бросается овца, защищающая своих ягнят.

Тот из мясников, который оказался ближе к Эриксу, замахнулся дубинкой, однако завершить удар не смог, поскольку получил прямо в лицо едкую струю комариной отравы. Спустя мгновение та же участь постигла и другого.

Человек, внезапно утративший зрение, пусть даже он трижды герой и провел на тропе войны всю свою сознательную жизнь, представляет легкую добычу даже для заведомо слабого противника. Быстро добившись перевеса, Эрикс решил продолжать бой до конца. Пока мясники, истошно воя, топтались на одном месте и протирали кулаками глаза, он продолжал тщательно обрабатывать инсектицидом их тупоумные головы. Если предположить, что эти громилы имели вшей (а скорее всего так оно и было), то все они благополучно скончались за эти две-три минуты.