Между плахой и секирой - Страница 87

Юный страж порядка, еще даже не имевший своего личного значка, скорее всего кадет полицейского училища, попытался вырвать у одного из ряженых огородную лопату, неизвестно для чего тому понадобившуюся. После минутной схватки краснорожий легко отшвырнул от себя мальчишку и все той же злополучной лопатой раскроил его голову с такой же легкостью, словно это был перезрелый арбуз. Все, кто оказался поблизости, просто окаменели от неожиданности, а убийца хладнокровно нагнулся к мучительно хрипевшей жертве и, набрав полные ладони крови, принялся мазать ею свое лицо и грудь.

Только после этого ошарашенные полицейские (никто из них не то что никогда не видел убийства человека в натуре, но даже не предполагал, что такое вообще возможно) попытались задержать ряженого. Но у того оказалось несколько сообщников — точно таких же, как и он, скуластых, широкогрудых, перепачканных красным молодцов. (Эрикс с опозданием сообразил, что это не краска, а запекшаяся человеческая кровь.) Против безоружных полицейских были пущены в ход бронзовые топоры и короткие дубинки с шестиперыми каменными навершиями. Если очередная жертва извергала в момент гибели недостаточное количество крови, ей ножом перерезали горло, и алая струя хлестала в ладони победителя.

Никто не ожидал такого поворота событий и не мог оказать даже малейшего сопротивления. То, что человек не способен убить человека, давно стало неоспоримой истиной, а следовательно, существа в пышных плюмажах не относятся к роду человеческому. Для всех, имевших несчастье оказаться здесь в этот момент, они были неистребимыми исчадиями ада, чудовищами из бреда, неведомой и страшной силой, которую нельзя победить и от которой невозможно скрыться. Если бы перемазанным кровью чужакам захотелось вдруг перебить вдесятеро большее количество людей, это не составило бы никаких проблем, однако, имея какие-то свои, совсем иные планы, они покинули магазин сразу же после расправы с полицией.

Только добежав до своего подъезда, Эрикс вспомнил о мешке, неизвестно где забытом. Увидев его, жена всплеснула руками:

— Что с тобой опять случилось?! Ты же весь в крови!!

Эрикс никаких ран на себе не чувствовал, но, ощупав одежду, убедился, что жена права — пиджак его напоминал сюртук палача, весь день усердно трудившегося у плахи.

— Это чужая кровь, — сказал он, лязгая зубами по горлышку коньячной бутылки. — Совсем рядом со мной убили человека… Полицейского… А потом еще нескольких… Кровь хлестала во все стороны… А потом убийцы мазали ею свои лица…

Немного успокоившись, он рассказал жене о мрачных пророчествах соседа и о сцене, свидетелем которой он стал в разграбленном магазине.

— Кто же это мог быть? Сумасшедшие? — Жена побледнела. Он заразил ее своим страхом, как раньше заражал страстью. — Ты говоришь, в волосах у них торчали перья?

— Не в волосах, а на шлемах. У каждого был на голове кожаный шлем с плюмажем… А в руках топоры и дубины.

— Какой ужас!

— Я не знаю, кто они такие… Может, их породил эффект антивероятности, вызванный аварией установки Кирквуда. Или они настоящие хозяева этого мира. Недаром сосед говорил, что мы, возможно, находимся в чужой вселенной.

— Какая чушь!

— Чушь или не чушь, но давай вместе решать, как нам следует поступить. В городе становится все опасней. Ради спасения наших детей мы должны покинуть его.

— И не подумаю! — заявила она тоном, какого раньше никогда себе не позволяла. — Ты с ума сошел! Вы оба просто перепились и несли всякий бред! Вот он и засел у тебя в голове! Куда, спрашивается, мы пойдем? По жаре, пешком, с маленькими детьми? Ты погубить нас хочешь! Признавайся!

Эрикс хотел возразить ей, привести какие-нибудь убедительные доводы, но так и не смог найти нужных слов — кровавое происшествие лишило его не только аппетита и веры в светлое будущее, но и красноречия.

Проснувшаяся дочка позвала жену к себе, и та, продолжая костерить Эрикса, отправилась в детскую. Благодаря столетию безопасной и беззаботной жизни у нее атрофировался инстинкт самосохранения, столь свойственный женщинам предыдущих эпох.

Дети, поковыряв холодную кашу, раскапризничались — им хотелось фруктов и пирожных, они желали смотреть развлекательную программу, их тянуло на свежий воздух.

— И в самом деле, почему бы нам немного не погулять, — сразу встала на их сторону жена. — Нельзя же вечно сидеть взаперти.

— А придется! — возможно, впервые за их совместную жизнь Эрикс повысил голос. — Как ты не понимаешь, что вам нельзя выходить на улицу. Сейчас по ним гуляет смерть! Те трое или четверо, что устроили бойню в магазине, были только разведчиками! Оружие они прятали под одеждой! Завтра придут сотни, тысячи, десятки тысяч их собратьев и отнимут у нас все, а в первую очередь — жизнь! Мы совершенно беззащитны против них! Сами убивать не умеем, а все наши боевые машины обречены на бездействие.

— Папа, а когда наступит это завтра? — спросил сын. — Мы уже выспались и два раза поели, а вчера все не кончается. Разве бывают такие длинные-предлинные дни?

— Раньше не было, — наивный вопрос ребенка растрогал Эрикса. — А теперь бывают… Тут уж ничего не поделаешь, надо привыкать. Что касается завтра… оно уже наступило. Хотя мне очень хотелось бы вернуться во вчера.

— Ты бы поменьше языком молол, а лучше сходил бы поискал воды, — продолжала кипятиться жена. — Всего только пара глотков и осталась. Столько времени где-то болтался, а так ничего и не принес. Отец называется…

Эрикс хотел было огрызнуться, но вовремя передумал — хотя жена выбрала совсем не тот тон, в принципе она была права.